– Каковы причины, побудившие вас выдвинуть свою кандидатуру на должность президента страны?
– Если скромно окинуть взглядом мой политический опыт руководства Парламентом, то можно убедиться в моей полной объективности и надпартийности. Я в деталях знаю австрийскую законодательную систему. Кроме того, для австрийской демократии будет полезно, если не вся власть сосредоточится в одних руках и если президент сможет осуществлять свои конституционные задачи вполне независимо от бундесканцлера. Немаловажно и то, что у меня есть опыт десятилетий международной деятельности вместе с Бруно Крайским, Рудольфом Кирхшлегером и многими другими.
– Может ли федеральный президент играть решающую роль в выравнивании сегодняшней внутриполитической ситуации?
– Я думаю, да. Хотя тут нельзя оперировать одним только взвешенным мышлением, как, например, это было в пятидесятых или шестидесятых годах, но, наряду с другими аргументами, мысль Тне вся власть в одних рукахТ уже играет роль на выборах и через 6 лет после выборов благотворно скажется на жизни страны.
– Как вы видите работу президента с точки зрения социал-демократа Хайнца Фишера?
– Демократия является краеугольным камнем и частью моей жизненной философии. И принцип социальной справедливости, социальной симметрии как таковой и как выражение равноценности всех людей, на мой взгляд, – очень и очень важен. Социальная справедливость ведет к политической стабильности и к позитивному развитию демократии, в то время как социальная несправедливость, социальная отчужденность и социальное игнорирование делают политическую систему нестабильной, напряженной и менее сбалансированной. Я – убежденный приверженец демократических принципов и идеи социальной справедливости. Я полагаю, что именно президент с его видением ситуации и сдержанностью может оказывать позитивное воздействие.
Федеральный президент должен влиять на все важные области политики и занимать вполне определенную политическую позицию, но все это с умом, на основании соответствующего опыта и принципов, заслуживающих доверия. Президент должен подключаться только тогда, когда его вмешательство правомерно. Напрямую избранный народом президент обладает многочисленными полномочиями, и прежде всего тогда, когда он тесно связан с народом, и на основании своего политического веса также серьезно народом и воспринимается. Бундеспрезидент однако не есть некий резервный бундесканцлер и также противник/антипод бундесканцлера. Исходя из этого он не станет вмешиваться в политику в качестве суфлера.
– Какова роль президента во внешней политике?
– В сфере внешней политики, как и во внутренней, речь идет о выполнении конституционных обязанностей, которые очень четко прописаны. Задача президента – представлять Австрию как таковую, в том числе и за границей. Я полагаю, здесь должно иметь место разумное равновесие между внутриполитическими и внешнеполитическими полномочиями.
Обязанности президента большей частью состоят из деятельности внутри страны. Он должен заботиться об австрийцах. Но он также должен знать заграницу, иметь международный опыт и сотрудничать с правительством на благо по возможности предсказуемого, ясного и основывающегося на твердом базисе внешнеполитического консенсуса.
– Не потеряет ли вес должность федерального президента в связи с прогрессирующей ЕС-интеграцией?
– У меня на этот счет имеется четкое мнение. Во-первых: федеральный президент, будучи представителем государства в целом, конечно, занимает особую позицию. И так это останется и в будущем, хотя лично я совершенно точно не буду злоупотреблять протокольными аспектами. Безусловно, протокол важен, но это не самое главное. Протокол – это всего лишь вспомогательное средство, а не самоцель.
Во-вторых: президент сегодня не есть ТсильнейшийТ политик. Важнейшим лицом, принимающим политические решения, является глава правительства – на этот счет нет никаких сомнений. Так было и в отношениях между Кирхшлегером и Крайским. Но, конечно же, бундеспрезидент – это особенно важный орган государства, в чьей компетенции находится наблюдение за конституционной законностью и представление Республики на международной арене, что обязывает его быть интегрирующей, а ни в коем случае не поляризующей личностью. Он должен быть открытым к диалогу и компромиссу. Но, чтобы его воспринимали серьезно, он также обязан иметь четкую позицию, политический и личностный вес, основывающиеся на его политической деятельности и биографии.
– Что вам особенно запомнилось в вашей весьма богатой на кульминационные моменты политической биографии?
– Я не думаю, что тут имеет смысл перечислять все. Одним из моих ранних политических событий явилась венгерская революция. Мне было тогда 18 лет, и я работал в пересылочном лагере ТТрайскирхенТ – мыл тарелки для беженцев. Мы расклеивали на зданиях в центре Вены листовки и плакаты с лозунгом ТСвободу Венгрии!У Мы распространяли антикоммунистическую литературу среди беженцев и иностранцев, которые к тому времени прибыли в Вену. Позднее, будучи главой фракции SPЕ (Социал-демократической партии Австрии. – Прим. ред.) в Парламенте, я познакомился с такими личностями, которых сегодня знают по сути лишь из книг по истории. В Хофбурге я посетил Адольфа Шерфа, так как у него была традиция: всякий, кто начинал работать в Парламенте, должен был ему представиться.
Франц Йонас, еще до того, как стал бундеспрезидентом, был моим соседом на заседаниях секции SPЕ, поскольку он всегда садился поближе к двери, чтобы не привлекать внимание, когда приходил позже или, наоборот, вынужден был уйти пораньше.
Я также знал Оскара Хельмера, Леопольда Фигля, Германа Виталма и Альфонса Горбаха. Все эти встречи, с такими разными людьми, были очень важны для меня, так многому можно было у них научиться.
Успех на выборах в 1970 году стал, конечно, впечатляющим моментом моих политических воспоминаний. Тот успех, когда SPЕ впервые стала не только самой сильной по числу голосов, но и по мандатному представительству, что позволило Крайскому сформировать свое правительство. Работа над правительственной декларацией с Карлом Блехой, Ханнесом Андрошем, Петером Янковичем, Леопольдом Грацем, – это было так захватывающе!
Следующий важный пункт моей жизни – это приведение к присяге в качестве министра науки. До этого, конечно, мое избрание председателем партийной фракции. Затем следует назвать интенсивную совместную работу с Вилли Брандтом по разработке Основной программы Социалистического Интернационала в 1987/88 годах.
Разумеется, очень важными событиями моей жизни я считаю различные международные контакты. Исключительным по своему значению событием стала моя встреча с Нельсоном Манделой в Йоханнесбурге в 1991 году. Также еще свежи в памяти беседы с Горбачевым и Рейганом.
– За последние 4 года в Австрии произошли заметные изменения политического климата. Говорят о Тконфликтной демократииТ вместо Тдемократии консенсусаТ. Означает ли это некое отклонение от Тавстрийского путиТ?
– ТАвстрийский путьТ – это было нечто положительное, признанное в мире, разумное и успешное. Применяя такие характеристики, я однако должен заметить, что, конечно же, и при Тдемократии консенсусаТ существовали конфликты. Такая демократия вовсе не означает отсутствия конфликтов, просто они были относительно редкими, менее турбулентными, чем в других странах. Когда сейчас многие с полным правом говорят, что мы перешли к Тконфликтной демократииУ, это опять же не означает, что теперь имеют место лишь одни конфликты и нет никакого консенсуса. И сегодня есть темы, по которым достигнуто согласие. За фразой, что Австрия развивается в сторону демократии конфликта, скрывается не то, что от абсолютного и всеобщего согласия мы переметнулись к абсолютному и полному конфликту, а то, что наблюдается тенденция более частого возникновения разногласий, спроса на них и нежелания более серьезно относиться к консенсусу, как это делали социал-демократические бундесканцлеры. Это вызывает огромное сожаление, ибо неоспорим тот факт, что мы в Австрии многие проблемы могли решать именно в согласии, что мы могли найти время для решения щекотливых вопросов и что делать нечто особенно умное, особенно демократичное, особенно осмысленное – это Австрия умела хорошо.
Я полагаю, что следующее правительство – когда Австрия уже созреет для нового этапа в политике – постарается вернуть консенсусу его заслуженную значимость. Я тоже это буду делать, став бундеспрезидентом.
Наша редакция задала господину Фишеру несколько специфических вопросов.
– Какими вы видите отношения между Австрией, ЕС и Россией?
– Отношения между Австрией и Россией, к счастью, хороши и беспроблемны. Австрия весьма заинтересована – на основе этих хороших отношений – в развитии экономических контактов и в их дальнейшей активизации. Что касается Евросоюза, то он не раз давал понять, что придает огромное значение партнерским отношениям с Россией. Урегулирование вопроса с анклавом Калининградом является доказательством готовности ЕС к кооперации также и в решении отдельных вопросов, важных для России.
– Допускаете ли вы, что Россия со временем станет полноправным членом ЕС?
– Если я правильно понимаю, на данный момент сама Россия не имеет амбиций на вступление в ЕС. В ближайшие годы Евросоюзу предстоит справиться с расширением до 25 стран и принять необходимую для этого новую конституцию.
– Считаете ли вы возможным упрощение визовых формальностей между нашими странами?
– Бюрократические упрощения приветствуются всегда. Однако они должны быть обоюдно желанными и без ущерба для безопасности обеих стран.
– Если скромно окинуть взглядом мой политический опыт руководства Парламентом, то можно убедиться в моей полной объективности и надпартийности. Я в деталях знаю австрийскую законодательную систему. Кроме того, для австрийской демократии будет полезно, если не вся власть сосредоточится в одних руках и если президент сможет осуществлять свои конституционные задачи вполне независимо от бундесканцлера. Немаловажно и то, что у меня есть опыт десятилетий международной деятельности вместе с Бруно Крайским, Рудольфом Кирхшлегером и многими другими.
– Может ли федеральный президент играть решающую роль в выравнивании сегодняшней внутриполитической ситуации?
– Я думаю, да. Хотя тут нельзя оперировать одним только взвешенным мышлением, как, например, это было в пятидесятых или шестидесятых годах, но, наряду с другими аргументами, мысль Тне вся власть в одних рукахТ уже играет роль на выборах и через 6 лет после выборов благотворно скажется на жизни страны.
– Как вы видите работу президента с точки зрения социал-демократа Хайнца Фишера?
– Демократия является краеугольным камнем и частью моей жизненной философии. И принцип социальной справедливости, социальной симметрии как таковой и как выражение равноценности всех людей, на мой взгляд, – очень и очень важен. Социальная справедливость ведет к политической стабильности и к позитивному развитию демократии, в то время как социальная несправедливость, социальная отчужденность и социальное игнорирование делают политическую систему нестабильной, напряженной и менее сбалансированной. Я – убежденный приверженец демократических принципов и идеи социальной справедливости. Я полагаю, что именно президент с его видением ситуации и сдержанностью может оказывать позитивное воздействие.
Федеральный президент должен влиять на все важные области политики и занимать вполне определенную политическую позицию, но все это с умом, на основании соответствующего опыта и принципов, заслуживающих доверия. Президент должен подключаться только тогда, когда его вмешательство правомерно. Напрямую избранный народом президент обладает многочисленными полномочиями, и прежде всего тогда, когда он тесно связан с народом, и на основании своего политического веса также серьезно народом и воспринимается. Бундеспрезидент однако не есть некий резервный бундесканцлер и также противник/антипод бундесканцлера. Исходя из этого он не станет вмешиваться в политику в качестве суфлера.
– Какова роль президента во внешней политике?
– В сфере внешней политики, как и во внутренней, речь идет о выполнении конституционных обязанностей, которые очень четко прописаны. Задача президента – представлять Австрию как таковую, в том числе и за границей. Я полагаю, здесь должно иметь место разумное равновесие между внутриполитическими и внешнеполитическими полномочиями.
Обязанности президента большей частью состоят из деятельности внутри страны. Он должен заботиться об австрийцах. Но он также должен знать заграницу, иметь международный опыт и сотрудничать с правительством на благо по возможности предсказуемого, ясного и основывающегося на твердом базисе внешнеполитического консенсуса.
– Не потеряет ли вес должность федерального президента в связи с прогрессирующей ЕС-интеграцией?
– У меня на этот счет имеется четкое мнение. Во-первых: федеральный президент, будучи представителем государства в целом, конечно, занимает особую позицию. И так это останется и в будущем, хотя лично я совершенно точно не буду злоупотреблять протокольными аспектами. Безусловно, протокол важен, но это не самое главное. Протокол – это всего лишь вспомогательное средство, а не самоцель.
Во-вторых: президент сегодня не есть ТсильнейшийТ политик. Важнейшим лицом, принимающим политические решения, является глава правительства – на этот счет нет никаких сомнений. Так было и в отношениях между Кирхшлегером и Крайским. Но, конечно же, бундеспрезидент – это особенно важный орган государства, в чьей компетенции находится наблюдение за конституционной законностью и представление Республики на международной арене, что обязывает его быть интегрирующей, а ни в коем случае не поляризующей личностью. Он должен быть открытым к диалогу и компромиссу. Но, чтобы его воспринимали серьезно, он также обязан иметь четкую позицию, политический и личностный вес, основывающиеся на его политической деятельности и биографии.
– Что вам особенно запомнилось в вашей весьма богатой на кульминационные моменты политической биографии?
– Я не думаю, что тут имеет смысл перечислять все. Одним из моих ранних политических событий явилась венгерская революция. Мне было тогда 18 лет, и я работал в пересылочном лагере ТТрайскирхенТ – мыл тарелки для беженцев. Мы расклеивали на зданиях в центре Вены листовки и плакаты с лозунгом ТСвободу Венгрии!У Мы распространяли антикоммунистическую литературу среди беженцев и иностранцев, которые к тому времени прибыли в Вену. Позднее, будучи главой фракции SPЕ (Социал-демократической партии Австрии. – Прим. ред.) в Парламенте, я познакомился с такими личностями, которых сегодня знают по сути лишь из книг по истории. В Хофбурге я посетил Адольфа Шерфа, так как у него была традиция: всякий, кто начинал работать в Парламенте, должен был ему представиться.
Франц Йонас, еще до того, как стал бундеспрезидентом, был моим соседом на заседаниях секции SPЕ, поскольку он всегда садился поближе к двери, чтобы не привлекать внимание, когда приходил позже или, наоборот, вынужден был уйти пораньше.
Я также знал Оскара Хельмера, Леопольда Фигля, Германа Виталма и Альфонса Горбаха. Все эти встречи, с такими разными людьми, были очень важны для меня, так многому можно было у них научиться.
Успех на выборах в 1970 году стал, конечно, впечатляющим моментом моих политических воспоминаний. Тот успех, когда SPЕ впервые стала не только самой сильной по числу голосов, но и по мандатному представительству, что позволило Крайскому сформировать свое правительство. Работа над правительственной декларацией с Карлом Блехой, Ханнесом Андрошем, Петером Янковичем, Леопольдом Грацем, – это было так захватывающе!
Следующий важный пункт моей жизни – это приведение к присяге в качестве министра науки. До этого, конечно, мое избрание председателем партийной фракции. Затем следует назвать интенсивную совместную работу с Вилли Брандтом по разработке Основной программы Социалистического Интернационала в 1987/88 годах.
Разумеется, очень важными событиями моей жизни я считаю различные международные контакты. Исключительным по своему значению событием стала моя встреча с Нельсоном Манделой в Йоханнесбурге в 1991 году. Также еще свежи в памяти беседы с Горбачевым и Рейганом.
– За последние 4 года в Австрии произошли заметные изменения политического климата. Говорят о Тконфликтной демократииТ вместо Тдемократии консенсусаТ. Означает ли это некое отклонение от Тавстрийского путиТ?
– ТАвстрийский путьТ – это было нечто положительное, признанное в мире, разумное и успешное. Применяя такие характеристики, я однако должен заметить, что, конечно же, и при Тдемократии консенсусаТ существовали конфликты. Такая демократия вовсе не означает отсутствия конфликтов, просто они были относительно редкими, менее турбулентными, чем в других странах. Когда сейчас многие с полным правом говорят, что мы перешли к Тконфликтной демократииУ, это опять же не означает, что теперь имеют место лишь одни конфликты и нет никакого консенсуса. И сегодня есть темы, по которым достигнуто согласие. За фразой, что Австрия развивается в сторону демократии конфликта, скрывается не то, что от абсолютного и всеобщего согласия мы переметнулись к абсолютному и полному конфликту, а то, что наблюдается тенденция более частого возникновения разногласий, спроса на них и нежелания более серьезно относиться к консенсусу, как это делали социал-демократические бундесканцлеры. Это вызывает огромное сожаление, ибо неоспорим тот факт, что мы в Австрии многие проблемы могли решать именно в согласии, что мы могли найти время для решения щекотливых вопросов и что делать нечто особенно умное, особенно демократичное, особенно осмысленное – это Австрия умела хорошо.
Я полагаю, что следующее правительство – когда Австрия уже созреет для нового этапа в политике – постарается вернуть консенсусу его заслуженную значимость. Я тоже это буду делать, став бундеспрезидентом.
Наша редакция задала господину Фишеру несколько специфических вопросов.
– Какими вы видите отношения между Австрией, ЕС и Россией?
– Отношения между Австрией и Россией, к счастью, хороши и беспроблемны. Австрия весьма заинтересована – на основе этих хороших отношений – в развитии экономических контактов и в их дальнейшей активизации. Что касается Евросоюза, то он не раз давал понять, что придает огромное значение партнерским отношениям с Россией. Урегулирование вопроса с анклавом Калининградом является доказательством готовности ЕС к кооперации также и в решении отдельных вопросов, важных для России.
– Допускаете ли вы, что Россия со временем станет полноправным членом ЕС?
– Если я правильно понимаю, на данный момент сама Россия не имеет амбиций на вступление в ЕС. В ближайшие годы Евросоюзу предстоит справиться с расширением до 25 стран и принять необходимую для этого новую конституцию.
– Считаете ли вы возможным упрощение визовых формальностей между нашими странами?
– Бюрократические упрощения приветствуются всегда. Однако они должны быть обоюдно желанными и без ущерба для безопасности обеих стран.
