Елизавета справедливо считалась одной из красивейших женщин тогдашней Европы, но попытки сохранить увядающую со временем привлекательность обходились ей чрезвычайно дорого. Всю свою жизнь императрица сознательно культивировала худобу и стройность и в этих целях питалась странно, если не сказать отвратительно. При росте в 172 см (на несколько сантиметров выше, чем супруг) она весила самое большее 50 кг, имея 50-сантиметровую, поистине осиную талию. Чтобы сохранить малый вес, она постоянно соблюдала диету, сочетаемую с многочасовыми выездами верхом на лошади и длительными пешими прогулками. Возле своих покоев она всегда просила оборудовать комнату для гимнастики и массажа. Патологическая страсть к похудению способствовала развитию у Елизаветы внутреннего отвращения ко всему грубо физическому, в том числе к сексу (хотя четверых детей – трех девочек и мальчика – она все-таки родила). Она часто испытывала приступы кашля. Столь же часто у императрицы повышалась температура, и наступало состояние физической слабости. При своих хворях она годами вообще не обедала (разве можно назвать обедом поглощение за несколько минут мясного сока от полусырого бифштекса?), а на завтрак обходилась чашкой бульона, сырыми яйцами и рюмкой портвейна. К тому же она курила, даже во время езды в коляске. На фоне недостаточного питания у нее развилось малокровие, но она упорно продолжала бороться за сохранение девичьей свежести. Косметическое производство тогда еще не было налажено, и в погоне за красотой она принимала диковинные ныне процедуры (ночные маски из сырой телятины, теплые ванны с оливковым маслом и т.п.). У нее всегда были расшатаны нервы, она не выносила темноты, приговаривая, что «достаточно темно будет в могиле», а при свете могла спать только недолго. С годами у нее обнаружилось расширение сердца, к этому добавились ревматизм и радикулит. Придерживаясь установленного ею самою режима питания и сна и мало прислушиваясь к советам врачей (а ее обслуживали светила европейской медицины), она годами не выходила из состояния недомогания, недовольства жизнью и депрессии.
Она родилась в рождественскую ночь 24 декабря 1837 года, родилась, как и Наполеон, с Тзубом счастьяУ во рту. Происходя из семьи герцога Максимилиана Баварского и будучи его любимой дочерью, Елизавета (или Сиси, как ее называли близкие) до 16-ти лет жила беззаботно и весело в семейном замке Поссенгофен близ Мюнхена. Она росла фантазеркой, очень красивой, понятливой, внимательной и непоседливой. Ее интересы сплетались вокруг сочинения и чтения стихов (она боготворила Гейне), игр на природе, охоты, верховой езды, заботы о домашних животных. Потом вдруг, еще не созрев, она сразу вступила во взрослую жизнь. История ее замужества была романтической. Императору Францу Иосифу прочили в жены ее сестру, принцессу Елену, и вся баварская семья была приглашена в Австрию, в летнюю резиденцию Габсбургов Ишль. В конце скучного обеда в комнату впорхнула откушавшая отдельно с гувернанткой юная Сиси. Увидев ее, обычно очень выдержанный Франц Иосиф, которому было уже 23 года, потерял голову. Он подошел не к старшей сестре, а к младшей и предложил ей посмотреть лошадей. Вернувшись с прогулки, он объявил матери, что женится, но не на Елене, а на принцессе Елизавете. Через несколько месяцев на усыпанном цветами корабле император перевез по Дунаю свою молоденькую невесту из Баварии в Вену. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как бог!» – написал Франц Иосиф в письме к другу. Аналогичную влюбленность испытывала тогда и Елизавета. Трогательное семейное счастье (или его подобие) продолжалось шесть лет, однако после тяжелых родов третьего ребенка, наследника трона Рудольфа, всякие чувства у императрицы отрезало как ножом. Секс для нее всегда мало что значил, к тому же, возможно, в ней взбунтовалась кровь (они с супругом были близкими родственниками – кузенами и даже должны были получить согласие на брак от Папы). Так или иначе, но в 1860 году Елизавета надолго уехала из Вены, подальше от мужа и детей. Почти два года провела она одна на острове Мадейра, потом на Корфу, в Бад Киссингене и Поссенгофене. Хотя в августе 1862-го она и вернулась к мужу, с той поры большую часть года она проводила за пределами своей империи. Ее это устраивало, Франц Иосиф вынужден был смириться, зато свободнее вздохнули церемониймейстеры австрийского двора. Дело в том, что императрица с самого начала стала выказывать пренебрежение к вековому габсбургскому этикету. То она выходила из дворца одна – пешком, без свиты и охраны – и делала покупки в магазинах. То приглашала на ужин в свои комнаты друзей в три часа ночи, и не все ее друзья были люди знатные. То отказывалась появляться на обедах императора, говоря, что заботится о фигуре и не выносит однообразных и тяжелых блюд. Все это очень не нравилось ее супругу, строго придерживавшемуся установленных правил и не терпевшему вольностей, выводило из себя организаторов дворцовой жизни. Позднее сильно отравляло жизнь Францу Иосифу то обстоятельство, что в зарубежных гостиницах императрица останавливалась, как правило, под вымышленным именем и он, император, вынужден был адресовать свои личные письма какой-нибудь миссис Никольсон. Тем не менее, он это терпел. В глазах европейского света Елизавета продолжала оставаться идеальной супругой и божественной женщиной. Ее красоту тиражировали в многочисленных портретах и картинах лучшие европейские художники, ей посвящали стихи поэты. О выстроенных по ее указаниям вилле «Гермес» в Лайнцском лесу и замке «Ахиллейон» на острове Корфу слагались легенды. Она по-прежнему много читала, по-прежнему любила Гейне, даже собирала его письма и поставила ему памятник в Ахиллейоне, из прозаиков же предпочитала русских романистов. Всем было известно, что она выучила венгерский и греческий языки. Описание ее болезней на страницы светской хроники не попадало. Притом что она редко пребывала в пределах империи, ее любило все население габсбургской державы. В Венгрии же ее буквально боготворили, и было за что. Елизавета испытывала необъяснимую симпатию к этой стране (ходили слухи, что все объяснялось ее благосклонностью к одному венгерскому аристократу). В качестве первого свадебного подарка она потребовала от Франца Иосифа смягчения участи осужденных венгров, затем настойчиво поддерживала идею создания двуединой монархии Австро-Венгрии и добилась-таки своего в 1867 году. Короновавшись венгерской короной, она проявила благосклонность и к супругу, родив вскоре своего последнего ребенка – дочь Валерию. В дальнейшем они продолжали жить порознь. Император тосковал. Терпеливо снося все выходки супруги и уже имея заменявших ее неофициальных спутниц жизни, он, как юноша, писал ей трогательные письма с просьбой о свидании. В средствах он ее не ограничивал, зато она последовательно и до конца отделяла принадлежащее лично ей имущество от мужниного. Елизавета погибла так же необычно, как жила: в результате нападения террориста. Когда-то, в феврале 1853 года, подобное покушение пережил Франц Иосиф. Тогда его, склонившегося над каменным ограждением во время прогулки, ударил в спину кухонным ножом ученик портного Ян Либени, родом из Венгрии. Нож задержала застежка галстука, император отделался легкой царапиной. Его супругу Провидение не спасло. 9 сентября 1898 года она приехала в Женеву в прекрасном настроении. Цель поездки была неясна. Завтрак показался ей превосходным, против обыкновения она даже выпила шампанского и тут же написала императору, что такого мороженого не ела никогда в жизни. Последовала длительная прогулка, а вечером, в гостинице, ее настроение резко изменилось. Томимая неясным предчувствием, она решила отбыть на следующий день на пароходе. Утром 10 сентября местные газеты сообщили, что Елизавета Австрийская остановилась в отеле «Бо Риваж». Это сообщение имело для императрицы роковые последствия, поскольку вывело на нее убийцу. Днем все было готово к отъезду. Перед посадкой на пароход она еще успела зайти в музыкальный магазин, а затем, никем, казалось бы, не узнанная, отправилась на пристань. До пристани было 100 метров, она пошла туда пешком только в сопровождении графини Старэй. Перед самым причалом улицу неожиданно перебежал какой-то человек и, низко наклонившись, ударил Елизавету в грудь, как будто кулаком. Императрица упала, человек бросился бежать. За ним погнались случайные прохожие и вскоре настигли его. Ирма Старэй склонилась над Елизаветой, но та уже открыла глаза и, опираясь на руку фрейлины, встала. «Ничего не понимаю, – сказала она. – Кажется, у меня немного болит грудь. Но смотрите, пароход отходит, надо спешить». Ее окружили свидетели произошедшего, на разных языках она отвечала, что все в порядке. Потом дамы быстро прошли на корабль. По дороге Елизавета спрашивала, где тот страшный человек, который ударил ее. Уже на борту, когда корабль стал отходить, она вдруг побледнела и стала валиться на колени. Старэй, едва удерживая ее, попросила о помощи, о стакане воды, еще полагая, что у императрицы сердечный приступ. Все было гораздо хуже. Обыкновенный трехгранный напильник длиной 16 см, которым был вооружен нападавший, пронзил ее сердце. С таким жутким ранением она разговаривала, двигалась и прожила еще около получаса. Корабль вновь причалил, хрипевшую Елизавету успели донести до отеля, и там экстренно вызванный врач констатировал смерть. Через пять дней ее торжественно и пышно похоронили в Вене, в вековой усыпальнице Габсбургов. На гроб Елизаветы были положены четыре ее короны, которые при жизни она игнорировала, и три венка: от императора и двух дочерей. У гроба лицо Франца Иосифа дрогнуло, но он тотчас овладел собой. Убийца, итальянец Луиджи Луккени, через месяц был приговорен к пожизненному заключению, поскольку в кантоне Женева смертная казнь была отменена. Ему в это время было двадцать пять лет, он приехал в Швейцарию в поисках работы, но примкнул к группе анархистов, которые выбрали его для совершения громкого убийства. Террористический акт нужен был для того, чтобы вызвать в обществе панику, а кого убивать – Луккени было все равно. Когда его вели в зал суда, он демонстративно улыбался, после объявления приговора выкрикивал «Да здравствует анархия!», но после 12-ти лет заключения повесился у себя в камере.
Александр Синенький
Она родилась в рождественскую ночь 24 декабря 1837 года, родилась, как и Наполеон, с Тзубом счастьяУ во рту. Происходя из семьи герцога Максимилиана Баварского и будучи его любимой дочерью, Елизавета (или Сиси, как ее называли близкие) до 16-ти лет жила беззаботно и весело в семейном замке Поссенгофен близ Мюнхена. Она росла фантазеркой, очень красивой, понятливой, внимательной и непоседливой. Ее интересы сплетались вокруг сочинения и чтения стихов (она боготворила Гейне), игр на природе, охоты, верховой езды, заботы о домашних животных. Потом вдруг, еще не созрев, она сразу вступила во взрослую жизнь. История ее замужества была романтической. Императору Францу Иосифу прочили в жены ее сестру, принцессу Елену, и вся баварская семья была приглашена в Австрию, в летнюю резиденцию Габсбургов Ишль. В конце скучного обеда в комнату впорхнула откушавшая отдельно с гувернанткой юная Сиси. Увидев ее, обычно очень выдержанный Франц Иосиф, которому было уже 23 года, потерял голову. Он подошел не к старшей сестре, а к младшей и предложил ей посмотреть лошадей. Вернувшись с прогулки, он объявил матери, что женится, но не на Елене, а на принцессе Елизавете. Через несколько месяцев на усыпанном цветами корабле император перевез по Дунаю свою молоденькую невесту из Баварии в Вену. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как бог!» – написал Франц Иосиф в письме к другу. Аналогичную влюбленность испытывала тогда и Елизавета. Трогательное семейное счастье (или его подобие) продолжалось шесть лет, однако после тяжелых родов третьего ребенка, наследника трона Рудольфа, всякие чувства у императрицы отрезало как ножом. Секс для нее всегда мало что значил, к тому же, возможно, в ней взбунтовалась кровь (они с супругом были близкими родственниками – кузенами и даже должны были получить согласие на брак от Папы). Так или иначе, но в 1860 году Елизавета надолго уехала из Вены, подальше от мужа и детей. Почти два года провела она одна на острове Мадейра, потом на Корфу, в Бад Киссингене и Поссенгофене. Хотя в августе 1862-го она и вернулась к мужу, с той поры большую часть года она проводила за пределами своей империи. Ее это устраивало, Франц Иосиф вынужден был смириться, зато свободнее вздохнули церемониймейстеры австрийского двора. Дело в том, что императрица с самого начала стала выказывать пренебрежение к вековому габсбургскому этикету. То она выходила из дворца одна – пешком, без свиты и охраны – и делала покупки в магазинах. То приглашала на ужин в свои комнаты друзей в три часа ночи, и не все ее друзья были люди знатные. То отказывалась появляться на обедах императора, говоря, что заботится о фигуре и не выносит однообразных и тяжелых блюд. Все это очень не нравилось ее супругу, строго придерживавшемуся установленных правил и не терпевшему вольностей, выводило из себя организаторов дворцовой жизни. Позднее сильно отравляло жизнь Францу Иосифу то обстоятельство, что в зарубежных гостиницах императрица останавливалась, как правило, под вымышленным именем и он, император, вынужден был адресовать свои личные письма какой-нибудь миссис Никольсон. Тем не менее, он это терпел. В глазах европейского света Елизавета продолжала оставаться идеальной супругой и божественной женщиной. Ее красоту тиражировали в многочисленных портретах и картинах лучшие европейские художники, ей посвящали стихи поэты. О выстроенных по ее указаниям вилле «Гермес» в Лайнцском лесу и замке «Ахиллейон» на острове Корфу слагались легенды. Она по-прежнему много читала, по-прежнему любила Гейне, даже собирала его письма и поставила ему памятник в Ахиллейоне, из прозаиков же предпочитала русских романистов. Всем было известно, что она выучила венгерский и греческий языки. Описание ее болезней на страницы светской хроники не попадало. Притом что она редко пребывала в пределах империи, ее любило все население габсбургской державы. В Венгрии же ее буквально боготворили, и было за что. Елизавета испытывала необъяснимую симпатию к этой стране (ходили слухи, что все объяснялось ее благосклонностью к одному венгерскому аристократу). В качестве первого свадебного подарка она потребовала от Франца Иосифа смягчения участи осужденных венгров, затем настойчиво поддерживала идею создания двуединой монархии Австро-Венгрии и добилась-таки своего в 1867 году. Короновавшись венгерской короной, она проявила благосклонность и к супругу, родив вскоре своего последнего ребенка – дочь Валерию. В дальнейшем они продолжали жить порознь. Император тосковал. Терпеливо снося все выходки супруги и уже имея заменявших ее неофициальных спутниц жизни, он, как юноша, писал ей трогательные письма с просьбой о свидании. В средствах он ее не ограничивал, зато она последовательно и до конца отделяла принадлежащее лично ей имущество от мужниного. Елизавета погибла так же необычно, как жила: в результате нападения террориста. Когда-то, в феврале 1853 года, подобное покушение пережил Франц Иосиф. Тогда его, склонившегося над каменным ограждением во время прогулки, ударил в спину кухонным ножом ученик портного Ян Либени, родом из Венгрии. Нож задержала застежка галстука, император отделался легкой царапиной. Его супругу Провидение не спасло. 9 сентября 1898 года она приехала в Женеву в прекрасном настроении. Цель поездки была неясна. Завтрак показался ей превосходным, против обыкновения она даже выпила шампанского и тут же написала императору, что такого мороженого не ела никогда в жизни. Последовала длительная прогулка, а вечером, в гостинице, ее настроение резко изменилось. Томимая неясным предчувствием, она решила отбыть на следующий день на пароходе. Утром 10 сентября местные газеты сообщили, что Елизавета Австрийская остановилась в отеле «Бо Риваж». Это сообщение имело для императрицы роковые последствия, поскольку вывело на нее убийцу. Днем все было готово к отъезду. Перед посадкой на пароход она еще успела зайти в музыкальный магазин, а затем, никем, казалось бы, не узнанная, отправилась на пристань. До пристани было 100 метров, она пошла туда пешком только в сопровождении графини Старэй. Перед самым причалом улицу неожиданно перебежал какой-то человек и, низко наклонившись, ударил Елизавету в грудь, как будто кулаком. Императрица упала, человек бросился бежать. За ним погнались случайные прохожие и вскоре настигли его. Ирма Старэй склонилась над Елизаветой, но та уже открыла глаза и, опираясь на руку фрейлины, встала. «Ничего не понимаю, – сказала она. – Кажется, у меня немного болит грудь. Но смотрите, пароход отходит, надо спешить». Ее окружили свидетели произошедшего, на разных языках она отвечала, что все в порядке. Потом дамы быстро прошли на корабль. По дороге Елизавета спрашивала, где тот страшный человек, который ударил ее. Уже на борту, когда корабль стал отходить, она вдруг побледнела и стала валиться на колени. Старэй, едва удерживая ее, попросила о помощи, о стакане воды, еще полагая, что у императрицы сердечный приступ. Все было гораздо хуже. Обыкновенный трехгранный напильник длиной 16 см, которым был вооружен нападавший, пронзил ее сердце. С таким жутким ранением она разговаривала, двигалась и прожила еще около получаса. Корабль вновь причалил, хрипевшую Елизавету успели донести до отеля, и там экстренно вызванный врач констатировал смерть. Через пять дней ее торжественно и пышно похоронили в Вене, в вековой усыпальнице Габсбургов. На гроб Елизаветы были положены четыре ее короны, которые при жизни она игнорировала, и три венка: от императора и двух дочерей. У гроба лицо Франца Иосифа дрогнуло, но он тотчас овладел собой. Убийца, итальянец Луиджи Луккени, через месяц был приговорен к пожизненному заключению, поскольку в кантоне Женева смертная казнь была отменена. Ему в это время было двадцать пять лет, он приехал в Швейцарию в поисках работы, но примкнул к группе анархистов, которые выбрали его для совершения громкого убийства. Террористический акт нужен был для того, чтобы вызвать в обществе панику, а кого убивать – Луккени было все равно. Когда его вели в зал суда, он демонстративно улыбался, после объявления приговора выкрикивал «Да здравствует анархия!», но после 12-ти лет заключения повесился у себя в камере.
Александр Синенький
