Когда цыган коснулся струн и виолончель, вздохнув, запела ТПомнишь ли ты…У, я не смогла сдержать слез. Никогда не думала, что этот сентиментальный мотив из ТСильвыУ можно сыграть, как реквием. Хоронили королеву оперетты, хоронили саму оперетту, хоронили Веру Кальман. Двадцатый век, уходя, забирал с собой еще одну легенду.
Торжественный зал прощаний на Центральном венском кладбище утопал в цветах. В середине, рядом с портретами Веры и Имре Кальмана, стоял огромный венок пунцовых роз от сына и дочери. Далее от друзей, музыкальных обществ, театров, венки от Российского посольства и Российского института культуры выделялись красиво подобранными цветами в тон государственного флага России. Так она и не приехала домой, хотя в своем последнем интервью российскому телевидению просила президента пригласить ее на родину. А ведь она, пермячка, блестяще говорившая на многих европейских языках, до конца жизни сохранила прекрасный русский язык, хотя покинула родину совсем девочкой. Но нашему первому президенту тогда было не до оперетты. Он предпочитал участвовать в драматических спектаклях с трагическим концом, хотя не чурался и опереточных ситуаций.
Виолончель пела, ей вторила скрипка, а я вспоминала. Не знаю насколько вся жизнь Веры следовала законам жанра, но что-то от оперетты в ней было. Она два раза была замужем и оба раза за любимым Имре Кальманом, который встретил ее совсем юной, влюбился и любил до самой смерти. Был в ее жизни и крутой вираж, когда прямо с бала Вера ушла с влюбленным в нее французским дипломатом, сбросив все, все, что принадлежало Кальману, вплоть до платья и драгоценностей, завернувшись во фрак нового возлюбленного. Вскоре он погиб, и Кальман умолил Веру вернуться. За ней ухаживал Ремарк, но казался ей скучным и занудливым, да много чего было в ее долгой жизни. Вера была знакома со многими выдающимися людьми своего века.
Была в ее жизни и трагедия, о которой она никогда не вспоминала. Одна из ее дочерей, будучи членом религиозной секты, была принесена в жертву. Смерть ее была настолько ужасной, что Вера придумала другой конец для этой истории. Говорилось, что дочь погибла, как член ТКрасных бригадУ.
А ведь мы с Верой уже прощались. За полгода до сегодняшнего позвонил Петя Худяков, руководитель очень популярного в Австрии Донского казачьего хора. Сама была свидетельницей, как толпу поклонников сдерживали наряды полиции во время концерта в знаменитом Штефансдоме. Так вот, позвонил Петр Александрович Худяков, седовласый, порывистый, как мальчишка, с живыми голубыми глазами, известный всей Вене как Петя Худяков, и сказал: ТПриехала Верушка, очень плоха, приходите прощатьсяУ. Я начала быстро собираться, на ходу соображая, как одеться к умирающей и какие цветы будут уместны.
В холле гостиницы мы ждали минут сорок разрешения подняться к ней, и я подумала, что все, уже опоздали, как вдруг… Помните выходную арию Сильвы? Вера стояла на верхней площадке лестницы под руку с Петей. Муж бросился помочь ей. Она царственно оперлась и почти сама спустилась. Мы расцеловались. Я почувствовала, что целую саму Историю.
Вера была рада встрече с ТдружочкомУ, как она называла моего мужа. Всегда нетерпимая к фальши, Верушка чувствовала искренность его отношения к ней и восхищения. Да и день рождения они праздновали в один день, пусть и с разницей почти в полвека. Кроме всего, муж блестяще говорит по-венгерски, а к Венгрии у Веры было особое отношение, ведь Имре Кальман был венгром. Помню, на столетии Кальмана, которое широко отмечалось в тогдашней социалистической Венгрии, она приезжала на Балатон, где был устроен грандиозный праздник, и тогда, в свои далеко не девчоночьи годы, лихо отплясывала чардаш. Удержаться было невозможно, ведь так, как исполняют венгры музыку Кальмана, не исполняет никто.
ТА сейчас поехали ужинать,У – сказала Вера. И мы поехали. По традиции выпили водки, посидели, поговорили, но кураж постепенно угасал. Королева была слаба. Отблески былого огня еще сохранялись в ее глазах, но сама она зябла, куталась в меха. Наваливалась усталость. Мы простились. И сегодня я прощалась с ней уже навсегда.
Наверное в Книге судеб было написано, что у Веры многое в жизни будет дважды. Даже прощания и панихиды. Первая была в Лозанне, где Вера скончалась. Вторая в Вене, правда на неделю позже намеченного срока. Хотели выполнить последнюю волю Верушки. Она просила, чтобы отпевали ее по православному обряду с хором Донских казаков, но хор был на гастролях, и Вера ТждалаУ. Оперетта вмешалась и здесь. Смех сквозь слезы.
Хор запел ТВечная памятьУ, могильщики стали разбирать цветы, чтобы перенести их к фамильному склепу. Стало ясно, что спектакль окончен. Смерть опустила занавес.
Проститься с Верой пришла вся старая гвардия. ТДух венской оперыУ – Марсель Прави, дочь Марики Рек (сама ТДевушка моей мечтыУ прийти не смогла, приболела), были артисты, дирижеры, вдовы известных композиторов.
Пришел проститься с Верой и молодой человек, ныне врач, а когда мы с ним познакомились он, как поется, Тперейдя границу у рекиУ, пел русские романсы для Веры в известном венском ресторане. Сейчас он счастливо женат на вдове Сержа Лифаря и помогает ей в работе над архивом танцовщика.
Было много женщин Тбез возрастаУ, с навечно застывшими от многочисленных подтяжек улыбками. Примадонны других спектаклей пришли на последнюю премьеру Веры. В своем прощальном слове Марсель Прави вспоминал смешные истории из жизни Верушки. Даже заплаканная Ивон, дочь Веры, улыбнулась. Провожающие в последний путь оживились. На похоронах установилась непринужденная атмосфера. После похорон все отправились в ресторан в Венском лесу, где есть мемориальная комната Кальмана, чтобы помянуть усопшую, как это принято у русских и австрийцев. Она и сама в свои девяносто с хвостиком от двух–трех рюмочек не отказывалась.
Вера была удивительно жизнелюбивой женщиной и никогда не боялась говорить правду. Она до конца жизни не могла простить Австрии, что эта страна когда-то изгнала Кальмана. В первую же минуту нашего знакомства она не совсем лестно отозвалась об австрийцах и чисто по-женски добавила: ТИ здесь всегда плохая погодаУ. Но теперь они оба, и Кальман, и Вера принадлежат истории этой страны. После смерти Австрия присвоила их себе, хотя музыка Кальмана чаще звучит в другой столице бывшей Австро-Венгерской империи – в Будапеште. Она в крови этого народа.
И сейчас, прощаясь навсегда, цыган провел смычком, сердце сладко заныло. ТПусть это был только сон, как дорог онУ. Закончился век оперетты. Наступил век другой музыки. Но Вера, оправдывая свое имя, всегда верила, что и в новом веке люди сохранят в своих душах доброту и сентиментальность, надежду и любовь. Все о чем поет музыка Кальмана.
Поставлена точка. история закончена. Но нет, это же Вера, это же оперетта. Еще несколько тактов Тна бис!У.
Прошло три месяца. Жизнь вошла в свою колею, если можно назвать эти перекаты прямой колеей, но дух Веры не отлетал, он хотел праздника, а не поминок. И праздник грянул. В Российском институте культуры на площади Брамса. Этот адрес был хорошо знаком Вере, подозреваю, что и духу Веры тоже. Все завертелось, закружилось, и, несмотря на бесконечный ремонт, был чудесный вечер. Море цветов, фотографии Веры и Имре Кальмана среди детей и знаменитостей. Вспоминали Веру и все созвездие замечательных русских женщин, ставших музами для Дали, Пикассо, Модильяни и многих других деятелей мировой культуры. Весь вечер играли музыку влюбленного в Веру Имре Кальмана.
Артисты пели самозабвенно, так же самозабвенно подпевали зрители. Ивон, дочь Веры, не смогла опять сдержать слез, но это были уже слезы благодарности за память.
На вечере присутствовал весь венский бомонд во главе с господином Францем Антелом. Для непосвященных: это все равно что Григорий Александров и Вера Орлова в нашем кинематографе. Были и музыкальные открытия: великолепно пели Арина Машкина и Ирина Гуляева – ученицы Е. Е. Нестеренко. Еще раз подтвердила свое мастерство изумительная Сильва – Валентина Олейникова, введя в свой репертуар оперной певицы новую арию. Павел Зингер как всегда поражал проникновенностью и изяществом аккомпанемента. Евгений Дмитриев, помолодевший и обретший новые краски, пел свежо и технично, а пел он арию мистера Икса, также новую в его репертуаре. Леонид Ярошевский, бессменный участник всех наших праздников, удивил многоликостью и еще раз подтвердил свою высокую профессиональность.
Отдельно хочется сказать о звезде венгерской и австрийской оперетты – Шандоре Немете. Его искрометный талант незабываем и неугасаем. Браво Маэстро! Профессор Сюч играл сердцами слушателей. Одной и той же мелодией он заставлял нас смеяться и плакать. А казаки – они всегда казаки. Всегда молодцы, пели чудесно. Зрители не хотели расходиться и решили сделать Верины вечера традиционными. В мае будем петь оперетту.
А сейчас можно поставить и точку в этой истории, но не хочется. Ведь оказалось, что оперетта вечна. Как память, как жизнь.
Марина Владимир
Торжественный зал прощаний на Центральном венском кладбище утопал в цветах. В середине, рядом с портретами Веры и Имре Кальмана, стоял огромный венок пунцовых роз от сына и дочери. Далее от друзей, музыкальных обществ, театров, венки от Российского посольства и Российского института культуры выделялись красиво подобранными цветами в тон государственного флага России. Так она и не приехала домой, хотя в своем последнем интервью российскому телевидению просила президента пригласить ее на родину. А ведь она, пермячка, блестяще говорившая на многих европейских языках, до конца жизни сохранила прекрасный русский язык, хотя покинула родину совсем девочкой. Но нашему первому президенту тогда было не до оперетты. Он предпочитал участвовать в драматических спектаклях с трагическим концом, хотя не чурался и опереточных ситуаций.
Виолончель пела, ей вторила скрипка, а я вспоминала. Не знаю насколько вся жизнь Веры следовала законам жанра, но что-то от оперетты в ней было. Она два раза была замужем и оба раза за любимым Имре Кальманом, который встретил ее совсем юной, влюбился и любил до самой смерти. Был в ее жизни и крутой вираж, когда прямо с бала Вера ушла с влюбленным в нее французским дипломатом, сбросив все, все, что принадлежало Кальману, вплоть до платья и драгоценностей, завернувшись во фрак нового возлюбленного. Вскоре он погиб, и Кальман умолил Веру вернуться. За ней ухаживал Ремарк, но казался ей скучным и занудливым, да много чего было в ее долгой жизни. Вера была знакома со многими выдающимися людьми своего века.
Была в ее жизни и трагедия, о которой она никогда не вспоминала. Одна из ее дочерей, будучи членом религиозной секты, была принесена в жертву. Смерть ее была настолько ужасной, что Вера придумала другой конец для этой истории. Говорилось, что дочь погибла, как член ТКрасных бригадУ.
А ведь мы с Верой уже прощались. За полгода до сегодняшнего позвонил Петя Худяков, руководитель очень популярного в Австрии Донского казачьего хора. Сама была свидетельницей, как толпу поклонников сдерживали наряды полиции во время концерта в знаменитом Штефансдоме. Так вот, позвонил Петр Александрович Худяков, седовласый, порывистый, как мальчишка, с живыми голубыми глазами, известный всей Вене как Петя Худяков, и сказал: ТПриехала Верушка, очень плоха, приходите прощатьсяУ. Я начала быстро собираться, на ходу соображая, как одеться к умирающей и какие цветы будут уместны.
В холле гостиницы мы ждали минут сорок разрешения подняться к ней, и я подумала, что все, уже опоздали, как вдруг… Помните выходную арию Сильвы? Вера стояла на верхней площадке лестницы под руку с Петей. Муж бросился помочь ей. Она царственно оперлась и почти сама спустилась. Мы расцеловались. Я почувствовала, что целую саму Историю.
Вера была рада встрече с ТдружочкомУ, как она называла моего мужа. Всегда нетерпимая к фальши, Верушка чувствовала искренность его отношения к ней и восхищения. Да и день рождения они праздновали в один день, пусть и с разницей почти в полвека. Кроме всего, муж блестяще говорит по-венгерски, а к Венгрии у Веры было особое отношение, ведь Имре Кальман был венгром. Помню, на столетии Кальмана, которое широко отмечалось в тогдашней социалистической Венгрии, она приезжала на Балатон, где был устроен грандиозный праздник, и тогда, в свои далеко не девчоночьи годы, лихо отплясывала чардаш. Удержаться было невозможно, ведь так, как исполняют венгры музыку Кальмана, не исполняет никто.
ТА сейчас поехали ужинать,У – сказала Вера. И мы поехали. По традиции выпили водки, посидели, поговорили, но кураж постепенно угасал. Королева была слаба. Отблески былого огня еще сохранялись в ее глазах, но сама она зябла, куталась в меха. Наваливалась усталость. Мы простились. И сегодня я прощалась с ней уже навсегда.
Наверное в Книге судеб было написано, что у Веры многое в жизни будет дважды. Даже прощания и панихиды. Первая была в Лозанне, где Вера скончалась. Вторая в Вене, правда на неделю позже намеченного срока. Хотели выполнить последнюю волю Верушки. Она просила, чтобы отпевали ее по православному обряду с хором Донских казаков, но хор был на гастролях, и Вера ТждалаУ. Оперетта вмешалась и здесь. Смех сквозь слезы.
Хор запел ТВечная памятьУ, могильщики стали разбирать цветы, чтобы перенести их к фамильному склепу. Стало ясно, что спектакль окончен. Смерть опустила занавес.
Проститься с Верой пришла вся старая гвардия. ТДух венской оперыУ – Марсель Прави, дочь Марики Рек (сама ТДевушка моей мечтыУ прийти не смогла, приболела), были артисты, дирижеры, вдовы известных композиторов.
Пришел проститься с Верой и молодой человек, ныне врач, а когда мы с ним познакомились он, как поется, Тперейдя границу у рекиУ, пел русские романсы для Веры в известном венском ресторане. Сейчас он счастливо женат на вдове Сержа Лифаря и помогает ей в работе над архивом танцовщика.
Было много женщин Тбез возрастаУ, с навечно застывшими от многочисленных подтяжек улыбками. Примадонны других спектаклей пришли на последнюю премьеру Веры. В своем прощальном слове Марсель Прави вспоминал смешные истории из жизни Верушки. Даже заплаканная Ивон, дочь Веры, улыбнулась. Провожающие в последний путь оживились. На похоронах установилась непринужденная атмосфера. После похорон все отправились в ресторан в Венском лесу, где есть мемориальная комната Кальмана, чтобы помянуть усопшую, как это принято у русских и австрийцев. Она и сама в свои девяносто с хвостиком от двух–трех рюмочек не отказывалась.
Вера была удивительно жизнелюбивой женщиной и никогда не боялась говорить правду. Она до конца жизни не могла простить Австрии, что эта страна когда-то изгнала Кальмана. В первую же минуту нашего знакомства она не совсем лестно отозвалась об австрийцах и чисто по-женски добавила: ТИ здесь всегда плохая погодаУ. Но теперь они оба, и Кальман, и Вера принадлежат истории этой страны. После смерти Австрия присвоила их себе, хотя музыка Кальмана чаще звучит в другой столице бывшей Австро-Венгерской империи – в Будапеште. Она в крови этого народа.
И сейчас, прощаясь навсегда, цыган провел смычком, сердце сладко заныло. ТПусть это был только сон, как дорог онУ. Закончился век оперетты. Наступил век другой музыки. Но Вера, оправдывая свое имя, всегда верила, что и в новом веке люди сохранят в своих душах доброту и сентиментальность, надежду и любовь. Все о чем поет музыка Кальмана.
Поставлена точка. история закончена. Но нет, это же Вера, это же оперетта. Еще несколько тактов Тна бис!У.
Прошло три месяца. Жизнь вошла в свою колею, если можно назвать эти перекаты прямой колеей, но дух Веры не отлетал, он хотел праздника, а не поминок. И праздник грянул. В Российском институте культуры на площади Брамса. Этот адрес был хорошо знаком Вере, подозреваю, что и духу Веры тоже. Все завертелось, закружилось, и, несмотря на бесконечный ремонт, был чудесный вечер. Море цветов, фотографии Веры и Имре Кальмана среди детей и знаменитостей. Вспоминали Веру и все созвездие замечательных русских женщин, ставших музами для Дали, Пикассо, Модильяни и многих других деятелей мировой культуры. Весь вечер играли музыку влюбленного в Веру Имре Кальмана.
Артисты пели самозабвенно, так же самозабвенно подпевали зрители. Ивон, дочь Веры, не смогла опять сдержать слез, но это были уже слезы благодарности за память.
На вечере присутствовал весь венский бомонд во главе с господином Францем Антелом. Для непосвященных: это все равно что Григорий Александров и Вера Орлова в нашем кинематографе. Были и музыкальные открытия: великолепно пели Арина Машкина и Ирина Гуляева – ученицы Е. Е. Нестеренко. Еще раз подтвердила свое мастерство изумительная Сильва – Валентина Олейникова, введя в свой репертуар оперной певицы новую арию. Павел Зингер как всегда поражал проникновенностью и изяществом аккомпанемента. Евгений Дмитриев, помолодевший и обретший новые краски, пел свежо и технично, а пел он арию мистера Икса, также новую в его репертуаре. Леонид Ярошевский, бессменный участник всех наших праздников, удивил многоликостью и еще раз подтвердил свою высокую профессиональность.
Отдельно хочется сказать о звезде венгерской и австрийской оперетты – Шандоре Немете. Его искрометный талант незабываем и неугасаем. Браво Маэстро! Профессор Сюч играл сердцами слушателей. Одной и той же мелодией он заставлял нас смеяться и плакать. А казаки – они всегда казаки. Всегда молодцы, пели чудесно. Зрители не хотели расходиться и решили сделать Верины вечера традиционными. В мае будем петь оперетту.
А сейчас можно поставить и точку в этой истории, но не хочется. Ведь оказалось, что оперетта вечна. Как память, как жизнь.
Марина Владимир
