Австрия со всех сторон

Детство и юность Пушкина

Просмотров: 57
Впервые родители Александра Пушкина встретились в домике Марии Алексеевны как дальние «сродственники». Но скоро меткий Купидон пронзил их сердца стрелами, отравленными сладким ядом любви. После этого им ничего другого не оставалось, как взвалить на свои плечи тяжелые и не всегда приятные, вериги семейной жизни. После бракосочетания молодые решили обосноваться в Москве, поскольку жизнь в ней была гораздо дешевле, чем в Северной столице. А это было очень важно для молодоженов, ибо их семейный бюджет был весьма скромен. О приобретении собственного дома не могло быть и речи, и они сняли квартиру в Немецкой слободе. В то время это был один из самых отдаленных районов города. Но зато своей чистотой и опрятностью он весьма выгодно отличался от других мест тогдашней Москвы. Первым ребенком в семье была дочь Ольга. А 26 мая 1799 года на свет божий появился и сам будущий поэт. Далее состав семьи обогатился еще тремя мальчиками. Из них наибольший след в истории семьи оставил третий сын, Лев, бесспорно не лишенный некоторого таланта, но предпочитавший вести рассеянный образ жизни и делать большие долги, перекладывая их на плечи старшего брата.
Первым языком, которым в совершенстве овладел Саша, был французский (немудрено, ведь в семье говорили только на этом языке), что открыло ему доступ к обширной библиотеке отца, где он проводил большую часть своего времени. Чрезмерное сидение за книгами, конечно, не могло не сказаться отрицательно на физическом развитии мальчика, что больно ударяло по его обостренному самолюбию. Разве мог он, откровенный увалень, безболезненно уступать первенство своим сверстникам, занятым детскими играми!
Мать, всецело поглощенная светскими развлечениями, практически не уделяла никакого внимания воспитанию детей. А если это все же случалось, то оно проявлялось лишь в виде карательных мер. До нас дошли по этому поводу два свидетельства современников. В раннем детстве Пушкин имел обыкновение терять носовые платки и часто к месту и не к месту тереть друг о дружку ладони своих рук. Для искоренения первой дурной привычки сына Надежда Осиповна приказала пришить к его сюртучку в виде аксельбанта достаточно большой кусок белой ткани. Разумеется, все посетители дома интересовались этим «новомодным явлением», и наказуемый, всякий раз сильно краснея, рассказывал всю подоплеку появления тряпки на его груди. Демонстрация новой моды продолжалась более двух недель и закончилась лишь после того, как юный преступник, стоя на коленях перед матерью, поклялся больше никогда не терять носовых платков. Для искоренения «потирания ладоней» был применен еще более суровый способ: с завязанными сзади руками виновник простоял в темном углу без воды и пищи целый день! Но в большинстве случаев, при более мелких прегрешениях, ребенку все же удавалось избегать наказаний: он уходил в комнату бабушки и прятался в большой вещевой корзине. Под надежной охраной Марии Алексеевны эта корзина являлась для всех домочадцев, включая и Надежду Осиповну, действительно неприступной крепостью. Многие современники склонны были считать неуравновешенность и вспыльчивость характера поэта следствием отсутствия материнской ласки. Это подтверждает и тот факт, что ни в одном произведении поэт не упоминает свою мать. Познание простого народного русского языка пришло к мальчику от крепостной Марии Алексеевны – Иришки, которая вошла в наш обиход как няня Арина Родионовна. Была она великой мастерицей рассказывать на распевный манер множество народных сказок и петь народные песни. Видимо поэтому Пушкин в своих произведениях отзывается о ней с большой теплотой, называя ее то «бедной старушкой», а то и просто «мамкой». Водился за этой мамкой и некоторый грешок: любила «для куражу» выпить какую-нибудь крепенькую настоечку.
Наступил 1811 год. Пора было подумать о дальнейшем образовании Саши, которому в этом году исполнилось двенадцать лет. Задача для его родителей была не из легких, поскольку ярко выраженных наклонностей они у него не замечали. Что касается коротеньких стишков, которые он иногда пробовал писать по-французски, то они вызывали только усмешки. В России в то время было множество различных стихоплетов, но все они состояли на какой-нибудь службе. А в свободное от нее время сочиняли свои стихи и даже иногда печатали их в журналах. Однако никому и в голову не приходило зарабатывать себе на хлеб насущный с их помощью. Но к счастью родителей, возникшую проблему неожиданно разрешил сам царь Александр I. Дело в том, что он очень любил затевать всевозможные новшества, но почти никогда не доводил их до конца. В этом году его особенно сильно допекли чиновники различных рангов. Большинство из них были слишком стары, чтобы идти в ногу со временем. А кроме того, они научились так искусно вымогать взятки, что уличить их в этом было просто невозможно. И тут у царя возник в голове прямо-таки революционный план: спешно подготовить новых, честных и грамотных молодых чиновников и заменить ими существующих. Подготовку же этих чиновников новой генерации следовало осуществлять не в университетских стенах, где их бог знает чему научили бы, а в специальном учебном заведении, под неусыпным надзором самого царя. В то время повеления императоров исполнялись быстро и беспрекословно. Новое заведение разместили непосредственно в Царском селе, во флигеле Екатерининского дворца, несколько «уплотнив» при этом фрейлин императрицы, и назвали Лицеем.
Весть об открытии Лицея быстро распространилась по главным городам Российской империи, и в Петербург хлынул поток знати со своими чадами. Пушкины были так же не прочь воспользоваться этим новшеством. Тут же был задействован дядя Александра, Василий Львович, слывший в высшем обществе как поэт и имевший знакомство с министром просвещения Алексеем Кирилловичем Разумовским, которому было поручено заниматься набором учеников в новое заведение. В один из октябрьских дней в приемной министра было многолюдно. Среди множества екатерининских вельмож в старомодных мундирах, увешанных многочисленными орденами, затерялось «племя младое», которое через несколько лет должно было превратиться в новое поколение чиновников. Сам министр экзаменовал абитуриентов. Правда, вся эта процедура носила чисто формальный характер. Основное же внимание уделялось заслугам и значимости протежирующего лица. И это в то время никого не смущало. Да и суть этого деяния трактовалась как-то уж очень безобидно – «устроить своего подопечного куда-то или на какое-то место». Что же здесь плохого? Всего для учебы в Лицее было отобрано 28 мальчиков.
По первоначальному плану императора в Лицее должны были учиться и два его младших брата – Николай и Михаил. Здесь вполне законно у читателя может возникнуть вопрос: «А не стали бы царственные особы выглядеть среди двенадцатилетних мальчиков великовозрастными недорослями?» Ведь в 1811 году их старшему брату Александру исполнилось 34 года! Значит, их возраст тоже должен был приближаться к тридцати годам. С точки зрения простой логики так и должно было быть. Но в действительности все обстояло совершенно иначе. Супруга Павла I, Мария Федоровна, как бы в угоду своей свекрови, императрице Екатерине II, сначала разрешилась от бремени двумя сыновьями: Александром – в 1777 году и Константином – в 1779 году. Таким ходом событий Великая императрица была очень довольна. Это полностью отвечало ее планам. Обоих внуков она взяла в свои апартаменты и стала готовить с пеленок старшего – на Российский престол, а младшего – на престол возрожденной Греции. Затем Мария Федоровна произвела на свет божий пять дочерей. Потом, вдруг спохватившись, родила Тпод занавесУ еще двух сыновей: Николая – в 1796 году и Михаила – в 1798 году. Следовательно, Николай был старше Пушкина на три года, а Михаил – всего на один год. Но гениальной задумке императора не суждено было сбыться. Мария Федоровна обладала очень твердым характером, и когда Александр пытался решать семейные дела помимо ее воли, он всегда терпел поражение. Так было и в этот раз. Аргументация ее была крайне проста: разве могут братья помазанника божьего есть суп из той же кастрюли, что и простые смертные?
Наконец все проблемы были решены, и 19 октября 1811 года состоялось торжественное открытие Лицея. Лицеисты, одетые в специальную форму: белые панталоны, синие мундиры с красным воротничком и длинные, выше колен ботфорты, построенные во «фрунт», переминаясь с ноги на ногу, ожидали императора. Наряд этот, конечно, был в основном выдумкой самого царя, который слыл страстным любителем всевозможного рода парадов и изготовления новых парадных униформ. Вот он появился в дверях, как всегда, очаровывая всех улыбкой своих голубых лучезарных глаз. Щегольской сюртук в обтяжку подчеркивал стройность его фигуры, но не скрывал полностью уже появившийся животик. Рядом с ним плыло белое кружевное облако – супруга Елизавета Алексеевна. Вслед за ними, оглушая всех присутствующих в зале шелестом многочисленных шелковых юбок, следовала мать Александра I – вдовствующая императрица Мария Федоровна. После произнесения торжественных речей лицеисты были приглашены к праздничному столу. И здесь произошел неприятный казус. Вдовствующая императрица, побуждаемая немецким педантизмом, взяла ложку и решила проверить качество супа. В это время лакей осторожно подносил наполненную до краев тарелку Кюхельбекеру. Императрица осторожно зачерпнула ложкой немного бульона из тарелки и отправила его в свой царственный рот. Совсем не по-царски чмокая губами и устремив свой взор куда-то вдаль, всем своим видом она как бы говорила, что, конечно, эти канальи, русские повара, способны обмануть кого хочешь, но только не ее. Она-то уж точно знает, что есть хорошо и что есть «нет хорошо». Но в данном случае суп оказался действительно вкусным, и она «как мать отечества», облокотившись на плечо Кюхельбекера, изрекла: ТЗуп корош!?У
И получила в ответ: ТДа, месье!У
Разумеется, нечто подобное можно было предвидеть. Кто из нас, простых смертных, не испытывал на себе диктаторских наклонностей голодных желудков? Они способны притупить, а иногда и полностью парализовать все наши органы восприятия, за исключением обоняния. Затянувшиеся торжественные мероприятия довели желудки лицеистов до того состояния, когда они уже ничего не слышали, а видели только тарелки с горячим вкусным супом. Поэтому Кюхельбекер не мог вникнуть в заданный императрицей вопрос и ответил банальной фразой, которая была у него в тот момент на языке. Все замерли в ожидании царского гнева. Ведь никто и никогда Марию Федоровну не называл этим поганым французским словом, которое пригодно разве только для общения с парижским извозчиком. Но все, к удивлению присутствующих, закончилось вполне благополучно, и вдовствующая императрица с натянутой улыбкой покинула Лицей.
Утром следующего дня император поспешил выглянуть из окна своей опочивальни и с большим удовольствием стал наблюдать за кучкой лицеистов, совершавших утреннюю прогулку по парку. И тут же вспомнился ему Ветхий завет: «И посмотрел Бог на созданную им твердь и сказал себе, – это сделал я хорошо!»
Близость лицея к царскому дворцу способствовала возникновению ряда курьезных случаев. Вот несколько из них. Флигель, в котором размещался лицей, соединялся с другой частью дворца, заселенною фрейлинами императрицы. У фрейлины Волконской находилась в услужении премилая девушка. Естественно, все лицеисты были в нее влюблены и, как только представлялась для этого возможность, с большим удовольствием чмокали ее в розовую щечку в полутемном коридоре. Чмокал ее, конечно, и Пушкин. Но однажды, как уверяют современники, он по ошибке в коридорных потемках поцеловал не «премилое создание», а саму фрейлину, находившуюся уже в преклонных годах и потому не слишком благосклонно воспринявшую проявление высоких чувств со стороны «озорного мальчика». Мало того, она поспешила сообщить об этом озорстве своему брату, флигель-адъютанту самого императора. На следующий день в Лицей пожаловал сам царь, для того чтобы лично разобраться в происшедшем «конфузе». Милейший человек, директор лицея Егор Антонович Энгельгарт, вынужден был выслушать из монарших уст весьма неприятный монолог: «Мало того, что ваши воспитанники рвут в моем саду по ночам наливные яблоки, но теперь от них нет прохода и фрейлинам моей супруги! А что же можно ждать от ваших воспитанников далее, любезный Егор Антонович?» Егор Антонович как мог защищал своего воспитанника, но полностью реабилитировать его не сумел. В качестве наказания монарх повелел нарушителю написать извинительное послание княжне с непременной клятвой, что подобный поступок никогда не повторится.
С тех пор прошло почти двести лет. И все это время большая группа «пушкинистов» продолжала скрупулезно изучать наследие поэта. Теперь благодаря их трудам описанный случай приобретает совершенно другую окраску. Одна из современниц Пушкина, хорошо его знавшая, дала ему очень меткую характеристику: «Как поэт, он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался». Так которая же из «прелестных созданий» возглавила длинный список пушкинских избранниц? Чтобы добраться до истины в этом вопросе, необходимо обратить внимание на одно из его ранних стихотворений. «Я нравлюсь дамам, ибо скромен, и между ними есть однаЙ И гордый взор ее так томен, и цвет ланит ее так темен, что жизни мне милей она!.. Она готова хоть в пустыню бежать со мной, презрев молву. Хотите знать мою богиню, мою Севильскую графиню? Нет! Ни за что не назову!» На первых порах эти строки хочется принять за поэтический бред начинающего автора. Не известно, откуда появилась «Севильская графиня», которая не прочь побродить по пустыне вместе с автором, а он почему-то не хочет называть ее имя! Вздор какой-то! Но если заглянуть в черновик, то все коренным образом меняется. «Вели она – весь мир обижу! Пройду от Стрельни до Парижу, рубясь пешком иль на коне!» После этих строк все проясняется. Стихотворение написано в конце 1812 года. В это время многие видные деятели России, в том числе и Кутузов, высказывались против дальнейшего участия русских войск в войне с Францией. Русская земля была освобождена от наполеоновского нашествия, так зачем же далее проливать кровь русских солдат? Пусть теперь наводят порядок в Европе сами европейцы. Император Александр колебался. Конечно, вступление в Париж верхом на белом коне во главе Союзного войска импонировало ему, но он прекрасно помнил и горечь поражений, которые ему пришлось пережить. Однако в Петербурге находились и рьяные сторонники посылки русских войск за рубеж. К их числу, прежде всего, необходимо отнести императрицу Елизавету Алексеевну. Разумеется, при этом она руководствовалась отнюдь не патриотическими чувствами, а чисто меркантильными соображениями. Дело в том, что она была внучкой великого герцога Карла Фридриха Баденского, который поддерживал тесные взаимоотношения с Наполеоном и для упрочения их женил своего внука на племяннице Жозефины. В результате этой сделки, за счет приданого невесты, Великое герцогство Баденское увеличилось по численности населения и площади примерно в десять раз. В основном это приращение было сделано за счет земель, которые ранее принадлежали Австрии. Следовательно, если бы Россия устранилась от дальнейшего участия в войне с Наполеоном, то после его низвержения все богатое приданое вновь отошло бы к Австрии.
Теперь вновь обратимся к юношескому стихотворению Пушкина. Ясно, что «Севильской графине» совершенно ни к чему было посылать от «Стрельни до Парижу» юного поэта. Какое ей было дело там, у нее в Севилье, которая вечно объята негой и сном, до какой-то Стрельни, постоянно утопающей в холодных снегах? А вот для императрицы Елизаветы Алексеевны и Стрельня, и Париж представляли самый непосредственный интерес.
Итак, мы видим, что первой «богиней Пушкина» была императрица Елизавета Алексеевна. Теперь понятна и история с поцелуем. Раз нельзя было поцеловать свою богиню, то почему бы не поцеловать хотя бы ее фрейлину? Должна же она понять, что этот поцелуй адресовался вовсе не престарелой княжне Волконской, а ей, тридцатитрехлетней красавице!
Шло время, Пушкин все дальше и дальше уплывал в океан грез и фантазий и никак не желал выходить из него на скалистый негостеприимный берег повседневной реальности. Дело дошло до того, что в день рождения «своей богини» он устроил небольшую пирушку со своими ближайшими друзьями, где, будучи разогрет горячительным напитком, позволил себе высказать некоторые недозволенные вольности в ее адрес. Вполне естественно, что на следующий день они достигли ушей как директора Лицея, так и самого императора. За сим последовало неслыханно жестокое для учебного заведения наказание: запись в «черную книгу». По теперешним понятиям это что-то вроде «строгого выговора с предупреждением». Видимо, это было сделано по повелению самого царя. Несмотря на свою любезность и улыбчивость, он иногда проявлял крайнюю жестокость по отношению к своим соперникам на любовном поприще. И все же страдания юного рыцаря были замечены «Севильской графиней», и она через свою фрейлину попросила написать для нее стихотворение. Вот отрывок из него:
«Я, вдохновленный Аполлоном,
Елизавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой».
Доподлинно известно, что автор получил за свой труд подарок. Но каким был сей подарок, до сих пор точно никто не знает. Некоторые историки утверждают, что это было кольцо-талисман.
Другой курьезный случай, происшедший в лицейские годы Пушкина, связан с медвежонком, который сидел на цепи в будке, в непосредственной близости от Лицея. Стараниями лицеистов он сделался «ученым» медведем: для приветствия охотно протягивал лапу, пытался каждого посетителя лизнуть в лицо или руку и очень любил сахар. Лицеисты знали это и тайком приносили лакомство в карманах из своей столовой. Но однажды медвежонку удалось каким-то образом освободиться от цепи и отправиться на прогулку вокруг дворца. День выдался жарким, и император, расстегнув мундир, медленно, с большим достоинством, шествовал по аллее парка. Все лицеисты прекрасно знали, что Александр I в это время отправлялся к своей очередной пассии – молоденькой и очень симпатичной баронессе Вельо. Все было прекрасно вокруг: голубое безоблачное небо, тонкий аромат цветущих лип и почти готовый очередной комплимент для баронессы. «Моя душа истомлена желаньем увидеть вновь ваше чело и прикоснуться с наслажденьемЙ» А вот к чему и чем прикоснуться, упорно не приходило в голову. И вот в этот самый ответственный момент творчества из боковой аллеи выбежал в развалку самый настоящий медведь с явным желанием прикоснуться своими мохнатыми лапищами с длинными когтями к императорской особе или лизнуть ее в лицо. Что бы вы сделали в этом случае? Правильно! Император тоже побежал от непрошеного гостя. Эта императорская «конфузия» вызвала бурный восторг у лицеистов. Чтобы пояснить суть случившегося, необходимо совершить хотя бы краткий экскурс в историю того времени. Приход к власти Александра I приветствовался всеми слоями русского общества, потому что он отменил практически все крайне непопулярные новшества, введенные его отцом. Но вот прошли первые четыре года его царствования, и он получил «пощечину Аустерлица». После череды ярких побед Екатерининского времени она была воспринята в России особенно болезненно. Потом были проиграны еще три сражения, приведшие к необходимости заключения позорного Тельзитского мира. И, наконец, не менее позорное отступление русских войск в глубь страны. В то время в России нельзя было найти человека, который открыто не поносил молодого императора. Рандеву с медвежонком произошло как раз в этот период его царствования. Таким образом, восторг лицеистов объяснялся следующим: их император-недотепа бегает не только от Наполеона, но и от медвежонка, который пошел к нему навстречу в надежде получить кусочек сахара!
Наступил срок окончания Лицея. 8 июня 1817 года Пушкин вместе с другими лицеистами сдал выпускные экзамены. И, несмотря на низкую успеваемость (24-е место из 28-ми) – особенно трудными для него оказались математические науки – был устроен, благодаря связям, в министерство по иностранным делам. Юность окончилась.
Профессор А. Зиничев
Оставьте свой комментарий к статье
  • Регистрация
  • Авторизация

Создайте новый аккаунт

Быстрый вход через социальные сети

Войти в аккаунт

Быстрый вход через социальные сети