Удивительны все-таки бывают перипетии судьбы… Габсбургская принцесса, внучка кайзера Франца Иосифа и Сисси, дочь трагически погибшего кронпринца Рудольфа подалась к красным и даже вступила в партию….
В конце августа 1883 года во всех крупных городах дунайской монархии с нетерпением ожидали известия о появлении на свет первенца в семье кронпринца Рудольфа. В Будапеште, Праге, Лемберге (Львове), Триесте уже несколько недель стояли наготове орудия, чтобы возвестить подданым радостную весть. И вот наконец 2 сентября пришли телеграммы из Вены. Девятнадцатый залп, двадцатый, двадцать первый — и тишина… Значит, родилась принцесса: принцу полагалось бы 104 залпа.
Новоиспеченный отец, кронпринц Рудольф, не мог скрыть своего разочарования. Он с нетерпением ждал наследника, даже имя ему выбрал заранее — Венцель (в чешском варианте Вацлав). И в разговоре, и в переписке с беременной женой он иначе, как Венцель, будущего ребенка и не называл. Но теперь он утешал себя мыслью, что они с женой еще молоды, и возложил надежды о Венцеле на «следующий» раз. На момент рождения дочери отношения Рудольфа с супругой еще были наполнены гармонией и взаимной симпатией…
Девочка получила имя Элизабет — в честь бабушки, императрицы Элизабет (Сисси). Но в детстве ее все называли на венгерский манер Эржи. После того как в первый день все члены семьи (в том числе и бабушка с дедушкой) посмотрели на новорожденную, ее поручили заботам заранее выбранной кормилицы — госпожи Онезорг. Ее же мужу отправили телеграмму, чтобы он приехал и забрал своего ребенка, потому что отныне кормилица будет заботиться исключительно о принцессе. (Как-то я никогда раньше не думала о том, а что же происходило с собственным ребенком женщины, которая кормила принцев и принцесс; ему, видимо, искали другую кормилицу. На такой шаг шли из-за пожизненных льгот и привилегий). Время рождения Эржи совпало с началом организованного рабочего движения и становления Социал-демократической партии в Австрии. И глядя на лежавшую в шелках и бархате юную эрцгерцогиню, никто даже в самых смелых фантазиях и представить себе не мог, что когда-то она станет убежденной социал-демократкой…
Дедушка девочки, кайзер Франц Иосиф, как всегда в таких случаях, показал себя с самой щедрой стороны. Из своих личных средств он пожертвовал 50 тысяч гульденов на строительство детского приюта, который должен был называться именем внучки, подарил городу Вене замок Вайнцирль под учебное заведение, а также высочайшим приказом повелел министру юстиции амнистировать 202 заключенных с «небольшой тяжестью вины».
Эржи появилась на свет и провела детство в замке Лаксенбург под Веной, второй (после Шёнбрунна) летней резиденции Габсбургов. Здесь росли многие поколения габсбургских эрцгерцогов и эрцгерцогинь (среди них Мария-Антуанетта). Воспитанию габсбургских детей уделялось очень большое внимание. Принцип воспитания был отработан поколениями, ничто не пускалось на самотек. Каждый ребенок в семье рассматривался как звено в прочной цепи династии, как будущий инструмент для укрепления альянсов между странами. Тщательно подобранные гувернантки должны были воспитать в маленькой эрцгерцогине безупречные манеры и научить ее тому, что должна знать дама ее круга. Игровая комната Эржи была заполнена куклами обоих полов, разных возрастов, одетыми в национальные одежды всех народов монархии. Куклы разделялись на семьи, и Эржи должна была помнить всех их по именам. Эржи обращалась с куклами с такой же строгостью, с какой ее саму воспитывали гувернантки. Уже тогда в ее характере стали проявляться авторитарные черты, стремление организовывать и приказывать. У Эржи был свой маленький зоопарк с козами, зайцами оленями, птицами, говорящими попугаями — это были в основном подарки отца. Эржи каждый раз очень радовалась его приезду, у отца в запасе всегда были какие-то сюрпризы, интересные истории, предложения покататься на санях или в повозке. Иногда летом кронпринц Рудольф привозил в Лаксенбург цыган или народных музыкантов и устраивал в парке праздник. Дочь сидела у отца на коленях под звездным небом, слушала звуки цимбал и виолончели, пение соловья — до тех пор, пока ее не смаривал сон. Эти счастливые моменты остались в ее памяти на всю жизнь. Визиты матери, которая не умела обращаться с детьми и скучала в их обществе, радовали Эржи гораздо меньше.
Девочке было немногим более пяти лет, когда в 1889 году произошла трагедия в Майерлинге. Ей хорошо запомнился день, когда она узнала эту страшную новость. В момент, когда гувернантка читала воспитаннице книгу на венгерском языке, дверь распахнулась, и в комнату нетвердым шагом вошла мать, на которой лица не было. Она опустилась перед дочерью на колени и обняла ее. Из всхлипываний матери Эржи могла разобрать только одно: «…несчастный случай… на охоте…». Девочку не выпускали из покоев, гувернантки старались отвлечь ее играми, но по их черным одеждам и слезам матери она поняла, что с папой случилось что-то страшное. Истинные масштабы этой трагедии она осознала значительно позже, уже взрослой.
Назавтра гувернантка сообщила Эржи, что они едут в Вену, чтобы она увидела отца в последний раз и прочитала выученную молитву. Когда они садились в запряженную черными лошадьми черную повозку с императорским гербом, валил густой снег. Хофбург, в котором Эржи уже была несколько раз у дедушки, она не узнала — его фасад был сплошь увешан черными полотнами и флагами. Их с матерью провели в покои отца. Он лежал на кровати, держа в руках распятие. Верхняя часть головы была перевязана чем-то белым. Глаза были закрыты, выражение лица было совершенно спокойным, и Эржи показалось, что он просто спит.
После смерти супруга положение вдовы Стефани при дворе изменилось. Раньше по протоколу она занимала место второй дамы после императрицы Сисси, а когда Сисси отсутствовала (что случалось довольно часто), то первой дамы при дворе. Теперь кронпринцесса-вдова была лишена этой привилегии. Сисси еще больше невзлюбила ее после смерти сына. Всю вину за эту трагедию она возложила на невестку — дескать, не смогла удержать мужа около себя, и он стал искать удовольствий вне брака. Император относился к ней приветливо, но весьма сдержанно. Придворные ее вообще не замечали. Все это очень оскорбляло ее достоинство. Первое время вдова старалась развеяться, проводя больше времени с дочерью Эржи. Затем вдовствующая кронпринцесса нашла утешение в путешествиях, за несколько лет объездила почти всю Европу, Северную Африку, Ближний Восток. В 1897 году она побывала в гостях у царской четы в Санкт-Петербурге. А после одиннадцатилетнего вдовства в 1900 году она вышла замуж за венгерского графа Лоньяи, отказавшись от титула вдовствующей кронпринцессы и выйдя официально из состава императорского дома. Тесть-кайзер очень неохотно согласился на этот брак (он, кстати, пытался сосватать ее за своего племянника Франца Фердинанда, который был позже убит в Сараево). А отец Стефани, бельгийский король Леопольд, узнав о неравном повторном браке дочери, настолько разгневался, что лишил ее титула «королевское высочество» и запретил появляться в Брюсселе, пока он жив.
Согласно предсмертной воле Рудольфа опекуном его дочери Эржи стал 59-летний дедушка кайзер. Насколько ему позволяли государственные дела, он заботился об осиротевшей девочке, которую любил больше других внуков. Внучка тоже обожала деда. К венценосной бабушке девочка относилась как к неприступной богине: с благоговейным трепетом целовала милостиво протянутую ей руку, но теплых чувств к ней не испытывала. Красавица Сисси не любила себя в роли бабушки — это лишний раз напоминало ей о неумолимом беге времени. В составленном за год до смерти завещании Рудольф оставил дочке все свое движимое и недвижимое имущество, которое было довольно солидным. Так что с финансовой стороны Эржи была обеспечена на всю жизнь. Позже она также унаследовала крупные суммы из частного состояния бабушки и деда.
Большую часть времени Элизабет проводила с гувернантками и домашними учительницами. В ее расписании значились литература, философия, география, мировая и отечественная история, ботаника, зоология, минералогия, уроки танцев и этикета. Важную роль в образовании Элизабет играли иностранные языки. Помимо родного немецкого она владела английским, итальянским, венгерским и французским. Кроме того, Элизабет неплохо рисовала, и у нее было хорошо поставленное сопрано. В пятнадцать лет Эржи прочитала дневники и записи отца — она как будто заново познакомилась с ним. Правду говорят, что человека лучше всего узнаешь, когда прочтешь написанные им книги или дневники. Перед нею раскрылась вся глубина его характера, ум, сильные и слабые стороны, его жизненные метания, мечты, конфликты с самим собой и с отцом. До конца своей жизни в годовщину трагедии в Майерлинге Эржи заказывала панихиду за упокой души отца и «той бедняжки».
В 1900 году шестнадцатилетняя Элизабет с нетерпением ждала своего первого бала. Самый главный бал сезона — дворцовый бал — назначался в феврале, в первую неделю карнавала. Бал всегда проходил согласно строго регламентированной церемонии: дамам предписывалось являться в «круглых» платьях, мужчинам — в мундирах или в парадной военной униформе. К восьми часам вечера все общество должно было быть в сборе. Ровно в полдевятого обер-церемониймейстер объявлял о прибытии императора в сопровождении супруги, а после смерти Сисси — в сопровождении старшей по возрасту эрцегерцогини. Перед императорской парой в строго определенном порядке проходила череда новых членов дипломатического корпуса и аристократов, которые впервые появлялись при дворе — их имена и титулы называл обер-гофмейстер. Ровно в полдесятого объявлялось открытие танцевальной части бала. Танцевальная программа была напечатана на маленьких карточках с золотым ободком и была похожа на расписание поездов: «Первый вальс: 9.30–9.37… 5 минут пауза… Первая полька: 9.42–9.47… 5 минут пауза…» — и так далее. Для кадрили предусматривалось 20 минут, для котильона — 40 минут…
Опять я отклонилась от темы. На дворцовом балу 1900 года все внимание присутствующих приковывала к себе шестнадцатилетняя внучка императора Элизабет. На этом же балу, самом первом в ее жизни, она встретила свою первую любовь. Обер-лейтенант уланского полка принц Отто цу Виндиш-Гретц был на десять лет старше Элизабет и весьма хорош собой. Голубоглазый блондин, высокий, стройный, спортивный — просто само совершенство! Элизабет голову потеряла от влюбленности. Недостаток у Отто был только один — его семья не принадлежала к правящим домам и вообще стала относиться к «высокой» знати лишь с 1804 года. Поэтому Отто был «не пара» внучке императора. Так Франц Иосиф и сказал Элизабет и добавил, что ей следует выбросить из головы этого улана. Она ушам своим не поверила: впервые в жизни дедушка отказывается выполнить ее желание! Но он еще не знал, какая Элизабет упрямая!
Дело осложнялось еще тем, что Отто не был влюблен в Элизабет и не торопился связывать себя узами брака. Она была, конечно, очень мила и, самое главное, являлась завидной партией — благодаря такой супруге можно было раз и навсегда забыть о финансовых трудностях. А, собственно, почему бы и нет? Правда, характер у нее не подарок: избалованная, упрямая, взбалмошная. Есть анекдот, в котором старый кайзер, уставший от нытья Элизабет, вызвал якобы к себе Отто, который давал ему присягу на верность, и как верховный главнокомандующий армии отдал приказ жениться на его внучке. Неизвестно, правда это или нет, но Эржи удалось добиться своего. Чтобы «поднять» Отто до уровня супруги, кайзер пожаловал ему княжеский титул. Элизабет было позволено сохранить за собой титул «ее императорское и королевское высочество». Официальный титул теперь гласил: «светлейшая госпожа Элизабет Мари княгиня цу Виндиш-Гретц, урожденная императорская принцесса и эрцгерцогиня Австрийская, королевская принцесса Венгрии, Богемии и т. д.». Согласно брачному контракту за ней сохранялось также право проживания в «высочайших покоях», право на отдавание ей чести военными, открывание перед ней обеих створок дворцовых дверей лакеями и право на дворцовый траур в случае смерти (да, даже такие вот мельчайшие детали!). Но самое главное — пунктом 3 этого контракта Элизабет навечно отказывалась за себя и потомков от претензий на престол и наследство Габсбургов. До сих пор существуют различные версии и мнения юристов, почему кайзер включил этот пункт в брачный контракт и почему он вообще так спешно выдал юную внучку замуж за более низкого по происхождению. Она являлась единственным законнорожденным ребенком покойного кронпринца. Если бы она вышла замуж за равного и ее супруг оказался бы грамотным и амбициозным, то он мог бы со временем найти лазейки к трону, и тогда Габсбурги могли бы потерять трон. Вероятность небольшая, но такое могло случиться. Но это только догадки.
Приданое невесты было поистине королевским: полмиллиона крон, акции, недвижимость, щедрый пожизненный апанаж (часть наследства, которая передавалась некоронованным членам королевской семьи – прим. ред.). Списки постельного и столового белья, туалетов на разные случаи жизни, мебели, драгоценностей, посуды и прочих принадлежностей самого эксклюзивного качества занимали много страниц. Свадьба состоялась в январе 1902 года. Перед бракосочетанием пара в присутствии нотариусов подписала брачный контракт, а Элизабет — еще и документ об официальном выходе из дома Габсбургов. (Кстати, двумя годами раньше в том же самом помещении дворца кронпринц Франц Фердинанд подписал отказ от престола для своих будущих детей из морганатического брака с Софи Хотек.) Сразу после церемонии новобрачные отправились в свадебное путешествие — в отдельном роскошно отделанном поезде. Элизабет испытывала безграничное чувство облегчения: никаких придворных интриг, этикета, протокола. Она наконец чувствовала себя свободной птицей. И рядом с ней — самый необыкновенный мужчина в мире!
Первые дни медового месяца молодожены провели в Бледе (Словения). Несмотря на холодную погоду они катались на лодке, гуляли по окрестностям. Два десятка сопровождавших их слуг заботились о том, чтобы время протекало легко и беззаботно. Дальше по маршруту следовали: Флоренция, Неаполь, Рим, Сицилия, Мальта, Египет. В Александрии пара была принята послом Австро-Венгрии. В тот же день супруги отправились в Каир. Следует заметить, что в те времена даже в состоятельных кругах путешествие в Египет было чем-то эксклюзивным и необычным. Экзотическая незнакомая атмосфера Востока и величественные пирамиды произвели на Элизабет неизгладимое впечатление. Дальше путь лежал в Палестину и Иерусалим, где пара приняла участие в пасхальных церемониях. Завершая свадебное путешествие, супруги навестили султана Абд аль-Хамида II в Константинополе и короля эллинов Георга I в Афинах. В Вене их ждала новость — высочайшим приказом князь цу Виндиш-Гретц направлялся на службу в генеральный штаб девятого пехотного полка, который размещался в Праге. Быть подальше от двора — это была мечта Элизабет! Правда Отто не горел желанием приступать к службе, ему нравилась праздная жизнь богатого венского аристократа — приемы, балы, казино. И так как начальство штаба не решалось тревожить зятя кайзера напоминанием о его служебных обязанностях, то в Прагу супруги приехали только через несколько месяцев.
Первые годы брака протекали относительно гармонично и безоблачно. Один за другим у пары родились четверо детей: Франц Иосиф (1904), Эрнст Верианд (1905), Рудольф (1907) и дочка Стефани (1909). С годами Элизабет стала смотреть на мужа другими глазами. До свадьбы Отто был для нее идеалом мужской красоты, силы и уравновешенности; она была ослеплена его внешними данными. Теперь ей стало ясно, что за красивой маской скрывается пустота, примитивность и недалекость. Отто очень кичился своим происхождением и родством с императором; его духовные запросы были весьма скудными, а интересы ограничивались охотой и покером, где он проигрывал огромные суммы из состояния своей жены. Но больше всего Элизабет было больно, что Отто женился на ней по расчету. Иллюзии юных лет уступили место отрезвлению, разочарованию и горечи. Элизабет любила смену декораций, новые впечатления и путешествия. Отто был, напротив, домоседом и ненавидел путешествия. В первые годы он вынужденно сопровождал жену и детей, но потом стал все чаще оставаться дома. Супруги все реже виделись друг с другом, в их отношениях наступило отчуждение.
Во время частых путешествий Элизабет встречалась со многими людьми. С удивлением она пришла к выводу, что среди недворян, пожалуй, даже больше интересных умных людей, чем среди представителей того круга, к которому она принадлежала по рождению. Ее стало интересовать, как же пробиваются в жизни те, которым судьбою не был выдан пропуск в лучшую жизнь в виде титула. В ее имении Шёнау и прилегающих к нему оранжерее и питомнике саженцев было занято около сотни местных жителей. Элизабет живо интересовалась их бытом, здоровалась с каждым, в то время как Отто считал ниже своего достоинства даже глянуть в их сторону. Он судил о человеке исключительно по наличию титула и степени наглаженности стрелок на брюках. Личный доктор семьи вспоминал позже, что однажды Элизабет обратилась к нему нарочито громко, поглядывая в сторону мужа: «Господин доктор, а как Вы думаете, хватило ли бы ума хоть у одного из класса аристократов выучиться на врача?»
Брак окончательно дал трещину. Это был один из первых публичных скандалов из мира аристократов, который детально освещался в бульварной прессе. «Супруг застал княгиню цу Виндиш-Гретц с любовником!» — «Княгиня цу Виндиш-Гретц обвиняет мужа в импотенции — прилагается выписанный на его имя счет из аптеки салезианцев за средство для усиления потенции!» — Элизабет со сладостной местью провоцировала мужа и намеренно подкидывала прессе лакомые куски информации. Отто не желал оставаться в долгу, нанял частного детектива для слежки и тоже охотно предавал огласке детали личной жизни супруги, например: «Капитан Эгон Лерх три дня ночевал в доме моей супруги». С Эгоном Лерхом, капитаном подводной лодки императорского флота, Элизабет связывало несколько лет страстных отношений. Когда пришло известие о гибели Лерха в 1915 году, Элизабет закрылась в своей комнате и не выходила оттуда несколько дней.
Окончание следует
Наталья Скубилова
